Некоторое число стран находилось в поисках возможностей на фоне произошедших событий вывоза Америкой людей из Афганистана и фотокадрами, облетевшими весь мир, на них афганцы пытаются вылететь из страны, которую захватили талибы, штурмуя аэропорт Кабула. Боевики отводят Китаю особое место, называя его своим ключевым партнером. Однако хочет ли Китай этого? Пришедшее к власти движение «Талибан», запрещенное в России как источник терроризма, США боролись с ним безуспешно около 20 лет, и уход войск Америки с территории Афганистана могут привести к выводу, что любая западная страна теперь вряд ли ступит на его территорию, чтобы извлечь из нее максимальную выгоду. На сегодняшний день единственной подобной страной может явиться Китай.

Первое, это пример из недавних событий, в результате которых Пекин без опаски совершает инвестиции по всему миру, с первого взгляда довольно рискованные. Второе, по примеру России Китай приглашал талибов к себе на встречи министерского уровня. Вполне логично, что все эти шаги носят под собой расчет меркантильного характера с целью получения доступа к ресурсам Афганистана в период еще пока становления власти и правительства страны, ко всему прочему нуждающуюся в финансировании извне, в то Время как уже нет мешающих факторов в виде западных стран.

Но всё ли так просто?

Китай за период последних десяти лет закрепил за собой имидж страны, активно вкладывающейся в довольно небезопасные страны по всему миру. К примеру, для Южного Судана и Сомали Китай является важным спонсором, а для нестабильных Киргизии и Венесуэлы он является ключевым экономическим партнером. С виду подобные вложения могут показаться невыгодными. Однако Китай отличается своим особенным расчетом и маловероятно будет инвестировать в активы, которые не принесут прибыль. Есть ситуации, при которых вложения опосредованы ситуацией в геополитике и совершаются в экономически непривлекательные проекты других стран, но здесь компенсация убытков происходит за счет государства либо может сложиться ситуация, когда в случае отказа государственные санкции оказываются выше убытков, у компании в любом случае отсутствует какой либо выбор.

Также за последнее десятилетие Китай поднял свой уровень в качестве управления рисками, когда сформировались специальные агентства, консультирующие государственные корпорации. Кризис 2008 года научил КНР быть осмотрительными при работе с проектами с выгодой, представляющей сомнения. Например, в рамках цепи проектов «Один пояс – один путь», Пекин не стал его развивать и вкладываться в крупный проект экономического коридора Китай-Пакистан, который бы дополнительно укрепил деловые отношения между этими странами по причине высоких рисков.

Также одним из не начавшихся проектов можно назвать строительство так называемой «линии D» - это газопровод, идущий с Центральной Азии на территорию Китая. Данное направление было заявлено уже более пяти лет назад и вошло в «Экономический пояс Шелкового пути», его строительство еще до сих пор не начато, хотя были все предпосылки для развития данной ветки. Однако на сегодняшний день Пекин устраивает тот существующий объем на газовом рынке в виде стран Центральной Азии Казахстана, Туркменистана и Узбекистана и увеличение этой доли Китаем пока не ожидается. Одним словом, возможность вложения будет рассматриваться Китаем только с позиции выгоды для себя.

Уникальность Афганистана состоит в наличии недр, богатых цветными, черными и редкими металлами. К примеру, на территории предгорья хребта Гиндукуш обнаружено месторождение, содержащее свыше 500 млн. тонн черного металла. Айнак является наиболее известным в Афганистане месторождением медной руды из числа иных крупных на территории Средней Азии. Аналитика Геологической службы США говорит о наличии меди в количестве 450 млн. тонн. Также Афганистан богат высокими запасами лития, который особенно важен при переходе на систему возобновляемой энергетики металлов. Как эти, так и другие многочисленные месторождения, находящиеся на территории Афганистана, пока не начали полноценно осваиваться. По словам геологов, экспертов в данной области, имеется пока неизвестное положение дел относительно ресурсоспособности Афганистана. Однако важность изучения данного вопроса возрастает с каждым годом ввиду ограниченности ресурсов на других месторождениях. Сама страна не располагает технологическими и финансовыми возможностями для развития местонахождения ресурсов, и только китайские добывающие компании сумели получить доступ к освоению данных мест в отличие от других зарубежных корпораций. Несмотря на это, опыт работы Китая с Афганистаном сложно назвать продуктивным.

Две компании «China Metallurgical Group Corp» и «Jiangxi Copper» в 2008 году получили в работу контракт на сумму $2,9 млрд, дающий право на протяжении 30 лет заниматься разработкой и эксплуатацией месторождения меди на территории Айнака. На сегодняшний день работа остановилась и китайские работники вывезены из страны по причине найденного неподалеку от территории древнего буддийского города и его развалин. Также этому способствовали случаи нападения на работников компании, некоторые из которых заканчивались убийствами, и это явилось главной причиной остановки деятельности. Таким образом, уже более 10 лет не ведется разработка данного месторождения по условиям контракта.

Также с 2011 года действует контракт, осуществление которого выиграла крупнейшая китайская корпорация «China National Petroleum Corporation» («CNPC») на территории Афганистана для развития месторождения нефти, находящегося на его севере близ реки Амударьи на период 25 лет. Компания начала добычу в 2013 году, но через некоторое Время у нее возник конфликт с компанией страны - партнера, который вторые попытались решить силовыми методами и от них поступали угрозы в адрес китайских инженеров. Данная работа также приостановилась и до сих пор не началась.

Каких либо других крупных проектов у Китая по отношению к Афганистану больше не было, даже с учетом какого-никакого действующего правительства. Да, существовал ряд небольших проектов, касающихся инфраструктуры и строительства, это и дороги, строительство школ и социальных объектов, существовавших в другие годы, но в них Китай являлся подрядчиком и был частью исполнения контрактов международного уровня.

Пока неясно, каким образом на фоне падения правительства Ашрафа Гани представится возможность для Китая реализовать свои экономические выгоды в Афганистане. Очевидно, что пока «Талибан» не сформировал свой состав правительства, Китай вряд ли начнет осуществлять какое либо инвестирование. Однако существует мнение, что ввиду противостояния со стороны Америки, Китай может воспользоваться данной геополитической ситуацией и заполнить собой сформировавшуюся пустоту в экономике страны.

Китай на протяжении последних нескольких лет состоит в отношениях со всеми участниками конфликта на территории Афганистана. Однако в ходе случившихся событий бегства Ашрафа Гани и падения Кабула Китай фактически обязан наладить более тесное взаимодействие с представителями движения «Талибан».

Наряду с Россией Китай не мог не воспользоваться случаем и не прокомментировать факт ухода Америки из Афганистана. Китай призвал Вашингтон взять на себя ответственность за происходящие события, хоть и перед этим было сказано о готовности к сотрудничеству с США, но в том числе китайскими дипломатами были высказаны призывы уйти от двойных стандартов и признать, что вмешательства на военном уровне в жизнь и дела других стран ведут за собой последствия пагубного характера.

Одновременно с этим позиция Китая оказалась схожей с российской по отношению к «Талибану». Так же как представитель России, член МИД КНР Хуа Чуньин выступала с заявлением на ежедневном брифинге о том, что отношение к талибам нужно выстраивать на основе отсутствия предвзятости, а также нельзя назвать рациональным недоверие к талибам. К слову, предварительно состоялась встреча министра иностранных дел Китая с представителями «Талибана».

Конечно для того, чтобы «Талибан» признали законным, он воспользовался случаем и назвал Китай своим ключевым партнером во внешней политике. Для Пекина же важным является гарантия того, что «Талибан» разорвет все взаимоотношения с запрещенным в России «Исламским движением Восточного Туркестана», чьи боевики являются представителями отделения Синьцзян-Уйгурийского автономного района в Китае. Помимо этого, одним из условий сотрудничества является включение в новое правительство Афганистана представителей разных национальностей.

Конечно, вопрос о возможности реального выполнения данных требований «Талибаном» остается главным на сегодняшний день.

Пока интересы Китая в Афганистане ограничиваются потребностью недопущения возможной волны насилия и ситуаций возникновения радикализма на территории страны. Пекин, находящийся на протяжении последних нескольких десятков лет в ситуации активной борьбы с радикализмом, сепаратизмом и терроризмом, очевидно не желают допустить проникновение одного из этих «трех зол» на территорию Синьцзяна, которое может возникнуть через страны Центральной Азии или посредством пересечения границы Воханского коридора.

Прагматичность и определенное злорадство Китая на сегодня лежат в основе нынешней поддержки «Талибана», в то же Время КНР не позиционирует себя как страну, заменившую собой США. Для Китая главенствующим является гарантия безопасности на границах, в отличие от того, кто именно будет находиться во главе Афганистана.